Форум » Незнакомые знакомые места » Где сделан этот исторический снимок 2 » Ответить
Где сделан этот исторический снимок 2
Анатолий: Где сделан этот исторический снимок 2 Продолжение, начало темы здесь.
карлсон: vineja пишет:Что такое Аустерия? Видимо есть что-то общее с Osteria, это тип итальянского ресторана, харчевни. PS Например, Австерии в России. wikipedia.org
Gedis: vineja пишет: Отмечено здание школы - оно где находилось? Возможно, её видим в левой части акварели 1808 года Ю. Пешки. На более поздних рисунках и снимках (с 1840 г.) этого здания нет. rinkinys.ldm
Gedis: vineja пишет: А вот и карта этого места Правда, не всё на ней понимаю: Что такое Аустерия? Там, где "Аустерия", внизу есть запись „daw palace Paca“. Проверил книги про Вильнюс Киркора, Загорского, Клоса - не нашёл упоминаний о дворце Паца на Антоколе, но упоминает Vladas Drėma, Dingęs Vilnius, 343 psl.: "Toliau į rytus nuo Sluškų rūmų, kur dabar Dailininkų sąjungos, Istorijos instituto pastatai, gaisrininkų garažai ir Lietuvos draugystės ir kulūrinių ryšių su užsienio šalimis draugijos būstinė, nuo seno stovėjo mediniai reprezentaciniai Pacų rūmai. Juos LDK etmonas Mykolas Pacas XVII a. pabaigoje dovanojo Laterano kanauninkų vienuolynui, kuris čia glaudėsi, kol buvo pastatyti mūriniai vienuolyno pastatai prie Šv. Petro ir Povilo bažnyčios. 1701-1778 Pacų rūmus valdė Bžostovskiai, o vėliau Pliateriai, medinių vietoje pasistatę ištaigingus rokokinius mūrinius. Tai buvo dviejų aukštų statinys su galerijomis ir bokštais kampuose. Vidus buvo įrengtas pagal tuomet madingą "kinietišką" stilių, salonų lubas puošė atitinkama tapyba. Gal todėl iki XIX a. vidurio rūmai buvo vadinami "Kinija". XIX a. pradžioje juose veikė populiarus reprezentacinis restoranas. 1801 m. dalį tiems rūmams priklausiusio sklypo nupirko Vilniaus civilinis gubernatorius Petras Hornas, 1826 m. pasistatęs ten namą pagal rusų architekto V. Stasovo projektą. Vėliau šis namas atiteko Radziševskiams, dar vėliau - vyskupui Žilinskui ir Riomerienei. Pastatas tebestovi ir šiandien."
tadukb: Gedis цитирует Вл.Дрему:Vilniaus civilinis gubernatorius Petras Hornas, 1826 m. pasistatęs ten namą pagal rusų architekto V. Stasovo projektą. Vėliau šis namas atiteko Radziševskiams, dar vėliau - vyskupui Žilinskui ir Riomerienei. Pastatas tebestovi ir šiandien." Ул.Т.Костюшкос 36. Именно это здание построено по проекту В.Стасова в 1826 году. И репрезентативный дворец Паца был на этом месте или рядом.
tadukb: И принадлежало оно Радзишевским и Жилинским и Ромерам. Сейчас тут разместилась посольство Дании. paveldas.vilnius.lt.
Gedis: tadukb пишет: Ул.Т.Костюшкос 36. Именно это здание построено по проекту В.Стасова в 1826 году. И репрезентативный дворец Паца был на этом месте или рядом. Vinejos rastame plane šis pastatas nepažymėtas - planas senesnis. Senų laikų plane dar nebuvo ir dabartinės T.Kosciuškos gatvės - ji matosi orientavimuisi papildomai pažymėta (punktyru), kaip ir 19a. pradžioje vartoti vietovardžiai "Tiwoli" bei "Chiny". Atkreipiau dėmesį, kad "Austerja" bei „daw palace Paca“ yra dešinėje pažymėtosios Kosciuškos g. pusėje (žiūrint į Antakalnio pusę), todėl remdamasis plane pažymėtais išlikusiais statiniais (bažnyčia su vienuolynu, špitolė Antakalnio 4 bei buv. karčema Antakalnio 8A) pabandžiau sutapatinti su dabartiniu planu: Gaunasi, kad "Austerja" bei „daw palace Paca“ pažymėti ten, kur dabar žiedas-sankryža su Olandų gatve.
Olga: Где сделан этот исторический рисунок? Сцена с трупами в Вильне. Рисунок из дневника Александра Чичерина. «Не могу передать ужаса, охватившего меня тем утром», – записал в своем дневнике гвардейский поручик А. В. Чичерин 20 декабря после посещения одной из импровизированных тюрем в Вильне. Вернувшись в занимаемую им квартиру, он написал эту акварель, на которой видно, как персонал выбрасывает трупы из окон «госпиталя», а другие увозят тела на санях, в то время как изможденные французские солдаты дерутся друг с другом или бесцельно шатаются вокруг. Источник: здесь. Прочесть книгу и посмотреть иллюстрации (галерея - на последних страницах) можно здесь. О книге: Adam Zamoyski 1812. NAPOLEON’S FATAL MARCH ON MOSCOW Copyright © Adam Zamoyski 2004 © Колин А., перевод на русский язык, 2012 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013 Попутно отмечу, что интересовавшая нас некогда картина батального живописца Христиана Вильгельма фон Фабера дю Фора здесь названа так: "В кафе Лихтенштейна" - очевидно, по владельцу.
Olga: Дневник Александра Чичерина (оригинал на французском) запись от 8 декабря 1812 г. – о той самой тюрьме: 8 декабря. Чувствительные души, не знающие предела благородной чуткости, последуйте за мной, побудьте со мной в течение суток среди страшных зрелищ, и вы испытаете чувства, которые можно счесть проявлением слабости. Но что я говорю! Это вы должны прийти сюда, честолюбцы, опустошающие землю, вы, чьи прихоти стоили жизни тысячам людей, вы, кто, командуя великолепными армиями, думает только о своих победах и лаврах! И ты, гордый завоеватель, обездоливший всю Европу, ты, Наполеон, войди сюда со мной! Приди, полюбуйся на плоды дел твоих — и пусть ужасное зрелище, которое предстанет твоим глазам, будет частью возмездия за твои, преступления. Войди со мной во двор этого величественного храма: слышишь глухие стоны, повторяемые эхом его сводов, обоняешь чумное зловоние, которым заражен воздух? Тебе страшно? Ступай осторожнее, смотри, как бы твои дрожащие ноги не споткнулись о трупы, наваленные на твоем пути. Видишь этот коридор, эти проходы, где блуждают тени, бесплотные призраки, уста которых едва могут прошептать слабую мольбу о хлебе? Скорее пройдем эти длинные сени, где множество несчастных задерживает наши шаги; отвернись от них — их вид взывает о мщении; выйдем во двор, взглянем, что там. Но что же — сие обширное пространство, окружённое великолепными зданиями, являет сцены еще более скорбные. Остановись, взгляни на эти окна, у которых толпятся пленные, с покорностью ожидающие смерти; видишь, как оттуда сбрасывают тела тех, чьи страдания пресечены смертью? Видишь тех, кто валяется на снегу, не в силах шевельнуться, не в силах произнести последнюю мольбу, но еще дышит? Видишь телеги, наполненные трупами, которые будут ввержены в пламя? И это еще счастливейшие среди сих отверженных судьбой. Оглянись вокруг, насыться этим страшным зрелищем смерти, оно должно быть приятно тебе, ведь это дело рук твоих, ведь ты принес сих несчастных в жертву твоему честолюбию. Должно быть у меня сильно закружилась голова, когда я проходил по коридорам и помещениям этой тюрьмы, где был сегодня в карауле, ежели я вздумал искать Наполеона в тех краях, куда он теперь бежал, чтоб обвинить его во всех преступлениях. Поистине я не в силах передать ужас, охвативший меня сегодня утром. Страшное зловоние, которым был полон двор, заставило меня броситься прочь. Молодой, красивый, образованный, знатного происхождения, гвардейский поручик Чичерин погиб 20 лет от роду в битве под Кульмом (1813). Его дневник содержит непосредственные впечатления от войны, как сугубо личного свойства, так и философские о ней рассуждения. Рассказы об ужасах войны и горах трупов соседствуют здесь с заметкой о владелице дома, молодой вдовушке, которая «15 дней, как овдовела, и четырнадцать, как утешилась». Есть там и зарисовки, в том числе Вильны, напр., этот: Отсюда.
Gedis: Olga пишет: Есть там и зарисовки, в том числе Вильны, напр., этот: Очень похоже, что на этом рисунке мы видим ратушу со стороны Aušros vartų, восточный фасад, для сравнения вид из streetview: Отдельно стоящее двухэтажное здание с портиком с колонами стиля классицизма, число окон тоже совпадает, оформление окон первого этажа соответствует. Отличается только оформление окон второго этажа, но если "Вернувшись в занимаемую им квартиру, он написал эту акварель" (цитата из сообщения Olga №: 2995), то, рисуя по памяти, такая неточность возможна.
Olga: Да, Gedis, спасибо, этот боковой фасад предположительно можно опознать по колоннам портика справа. Что же касается слов "Вернувшись в занимаемую им квартиру, он написал эту акварель", то они относились к предшествующему рисунку и принадлежат автору книги "Фатальный поход на Москву" Адаму Замойскому. В самом дневнике А. Чичерина я их не нашла, хотя сам эпизод посещения "тюрьмы" (в другом месте Чичерин именует ее гауптвахтой) там присутствует. И надо полагать, что он рисовал не на зловонных улицах с трупами, а вернувшись домой, по памяти и, по сути, для себя. В дневниковой записи от 15 декабря есть такое: «Так что же мне нарисовать?» — подумал я сегодня утром, вернувшись с прогулки". В его письмах тоже есть рисунки. Так что, даже учитывая цепкую зрительную память художника, трудно рассчитывать на точное воспроизведение всех деталей. Какое же здание названо "тюрьмой"? Там три приметных полукруглых проёма, а вверху просматриваются шпили какого-то явно культового здания. Автор рисунка там "был в карауле", упоминает также кардегардию и тот факт, что жил "близ Главной квартиры". Да еще говорит об "обширном пространстве, окружённом великолепными зданиями". Вот и всё, что мне удалось выудить касательно топографии местности.
Gedis: Olga пишет: Автор рисунка там "был в карауле", упоминает также кардегардию Šie paminėjimai primena kareivines, kurioms 1798 metais buvo pritaikytas vienuolynas prie Šv. Kazimiero bažnyčios. Sargybinę pagal V. Drėmos "Dingęs Vilnius" matome J.Peškos 1808 metų akvarelėje (priešais bažnyčią)- ir J.Oziemblauskio 1830 metų litografijoje (kairėje bažnyčios)- Ir dar vienas požymis, leidžiantis spėti, kad Чичерин'as buvo veiksmo, vykusio šiame vienuolyne, liudininkas - jo piešinio dešinėje namo kampe pavaizduotas erkeris primena paskutinio restauravimo metu atkurtą erkerį:
Olga: Gedis, я не сомневалась, что Вы отыщете это место.
SerBari: На рисунке Чичерина, где выбрасывают трупы из окон, изображен базилианский монастырь, в котором в те времена был расположен французский госпиталь. То, что упоминается тюрьма, тоже нет никакого противоречия. В начале XIX века в южном крыле монастыря была устроена тюрьма. На переднем плане рисунка - изображен еврей из команды Хлавны Евновича, который подрядился по договору с вильнюсским магистратом очищать больницы и госпитали от трупов.
Olga: Нерадостное зрелище представляла Вильна во время декабрьскаго пребывания в ней императора Александра. Еще до прибытия русских войск здесь свирепствовали разныя болезни и особенно тиф 18). Медицинское общество приняло руководящее и деятельное участие в борьбе с эпидемией. Какова была обстановка больных еще до возвращения великой армии, можно видеть из описания госпиталя базилианскаго монастыря (ныне св. Троицкий), оставленнаго Bertrand’ом, доктором французской армии, взятым в плен, которому было поручено заведывание несколькими госпиталями. «Многих стекол в окнах не хватало, — пишет доктор, — крыша и потолки в разных местах были попорчены. Больные валялись в коридорах на вязке полусгнившей соломы, или прямо на голом полу, ничем не прикрытые, в невыразимой грязи, так как они испражнялись и мочились под себя, и никто не убирал нечистот. Несколько только что вставших после болезни и еще шатающихся солдат кое-как исполняли обязанности служителей. — Ничтожное количество крайне плохого мяса и хлеба было разделяемо между больными без всякаго порядка. Не было самых необходимых лекарств, наприм., рвотнаго (нужно сказать, что в начале нашего столетия лечение тифа обыкновенно начинали назначением рвотнаго). Многие больные выползали тайком в монастырский огород и там с голоду набрасывались на сырые овощи. В шпалерах огорода потом найдено было не мало трупов этих несчастных. В этом госпитале единовременно скоплялось до 900 больных» 19). С устремлением в Вильну полчищ бегущих французов, полунагих, голодных и больных, болезни усилились, и картина стала еще трагичнее. Городские госпитали и казенныя здания окончательно переполнились больными 20) Умерших некому было хоронить. Трупы, нагроможденные кучами, лежали на улицах. Не было ни соломы для постели, ни дров для топки, ни воды для питья. Живые лежали вместе с трупами. Тела умерших особыми командами выбрасывались через двери и окна на улицу. Воздух был наполнен трупным запахом и испарениями от разлагавшихся трупов. Больные в полусознательном состоянии иногда разводили огонь на полу занимаемых ими помещений и погибали вместе с зданиями. Таким именно образом сгорел госпиталь в Закрете и много других зданий. Иосиф Франк разсказывает, что больные французы, помещенные в клиниках, в зале анатомо-патологическаго музея, с голоду съели большую часть хранившихся там анатомических препаратов. А в гимназическом здании, как разсказывали, больные подползали к только что умершим товарищам и объедали им мясо с рук и ног 21). Самую ужасную картину представлял базилианский монастырь. 7500 трупов навалены были друг на друга по коридорам подобно грудам свинца. «Все отверстия разбитых окон или стен были заткнуты руками, ногами, туловищами и головами мертвых, чтобы предохранить живых от доступа холоднаго воздуха. И в этих помещениях, наполненных зловредными испарениями, лежали несчастные больные и раненые, обреченные на гибель» 22). На всех главных улицах горели костры для уничтожения миазмов и очищения воздуха. Развитие эпидемии до чрезвычайных размеров содействовало то обстоятельство, что в городе не было лиц, которыя взяли бы на себя инициативу и обязанности борьбы с болезнью. Многие доктора французы и поляки бежали при приближении русских. Санитарныя меры. С переходом госпиталей в руки русскаго правительства, положение как больных, так и врачей сразу улучшилось. Санитарное положение города Вильны составило главную заботу русскаго правительства. По этому предмету было издано много энергических распоряжений. Наибольшее число их пришлось на 7 декабря. Новый виленский полициймейстер Шлыков, вступивший в должность в начале декабря 1812 г., издал по полиции приказ об энергической очистке улиц города Вильны от мертвых тел и павших лошадей. «Надзиратели по кварталам наблюдают, дабы от сей минуты на улице ни одного мертваго тела, ни лошади не было». Печатныя публикации такого содержания были розданы по домам с подписками об обязательном исполнении. Однако приказ полициймейстера о немедленном очищении города едва ли имел какия либо практическия последствия в виду того, что до 7 декабря (дата приказа) не были еще «показаны места, куда свалить мертвыя тела». Военный генерал-полициймейстер, генерал-лейтенант Эртель объявил всем жителям, «чтобы они, в течение трех дней, очистили свои дворы и улицы от мертвых тел и палых лошадей, отвозя все то за город, на место, назначенное полициею; в четвертый день послана от меня будет воинская команда для осмотра; и есть ли где мертвое тело, или палая лошадь, на дворе ли, или против дому чьего, найдены будут, то с того хозяина взыскать велю по пяти рублей серебром за каждое тело в пользу городских доходов; равным образом велеть все шинки в городе запирать в 8 часов непременно, а отворять не прежде разсвета, за неисполнение сего также положил я взыскать девять рублей за всякий раз с хозяина шинка, который не заперт и отперт будет не в назначенные часы, для чего и станут от меня посылаться патрули и обходы. Хозяева домов и шинков, кои тотчас не внесут сих штрафных денег в городские доходы, получат к себе до времени уплаты оных воинскую команду в дом, и обяжутся держать ее на собственном коште» 23). Виленское медицинское общество получило предложение (7 декабря) назначить от себя трех членов в полицейский комитет, для изыскания средств для уборки с улиц и погребения трупов. В экстренном заседании общества 7 декабря 1812 г. были командированы професс. Бекю, д-р Баранкевич и д-р Войнич 24). Президента Рейзер, распоряжением 9 декабря, повторяет приказ о немедленной очистке госпиталей и улиц от трупов. Генерал-полициймейстер Эртель распорядился «о наряде с каждаго двора по одному работнику с лошадью, с топором и с лопатой непременно на 10 декабря, поутру, в 6 часов» 25). Распоряжение об очищении госпиталей от трупов было послано в монастырь св. Игнатия, доминиканов, пиаров, кадетский корпус, в клиники, костел Всех Святых, базилианов, дом Лобовских, костел св. Петра, городовой дом, костел св. Казимира, Якова, в Босаки и в русский монастырь. Подряд по очистке города от трупов взял (7 дек.) еврей Хлавна Левнович, который однако не мог выполнить подряда, вследствие того, что в городе не хватало лошадей и повозок даже для перевозки больных и раненых. Поэтому частные приказы о доставлении виленскими обывателями лошадей и фурманок с рыдлювками (лопатами) и топорами (распоряжение 8 декабря) не могли быть исполнены. Донесения президента города Фомы Рейзера виленскому полициймейстеру Шлыкову о том, что Левнович «за многими даваемыми ему е скорейшей очистке подтверждениями не исполняет в точности заключеннаго договора» 26), оставались без результата... На еврейский кагал было возложено, между прочим, обязательство доставить двенадцать пар лошадей с упряжью и извозчиками. «Ежели ж ими все лошади не будут доставлены, в таком случае городская дума обязывалась представить реестр обывателей, у которых можно было требовать лошадей» 27). Были подсчитаны лошади. Оне оказались только у 27 виленских обывателей: у Воловичовны при Острых воротах, у ксендзов базилианов, у Старостины Брзостовской, у хорунжей Тизенгауз, у пекарей Меера и Опица, у прелата Пусловскаго, аптекаря Гута, каноника Длускаго, профессоров Снядецкаго, Бриоты, Бекия, у пекаря Федора, Яновичевой, президента Гедройца. старостины Плятеровой, каноника Земковича, каноника Сулистровскаго, пекаря Фельса, Карла Букши, Людвика Умбигаума, у Зайковскаго, Слуцкаго, Андржеевской, Марцинковскаго, Свенцицкаго и Адама Эльсымонта 28). Для очистки виленскаго дворца было командировано 11 декабря 200 человек с рыдлевками, с баграми и топорами 29). Капитан Станкевич доносил Шлыкову 15 декабря, что «в монастыре св. Казимира найдено «мертвых тел» около пяти тысяч, кои по части начинают гнить, и находится за сим вонь большая; на очистку нужно непременно сто фурманок и толикое ж число людей, и сим числом не скорей можно очистить, как в продолжение шести или найдалее семи дней» 30). См. здесь. Там же и ссылки на документы. Есть еще такая книга: Pugačiauskas V., Napoleonas ir Vilnius: karinio gyvenimo kasdienybės bruožai, Vilnius: Arlila, 2004, 147 p. Эту не читала: предпочитаю первоисточники или более близкую к событиям по времени литературу. Акты, издаваемые Виленской комиссией для разбора древних актов (т. 37, выборочно) можно посмотреть здесь. Тут фамилия Хлавны Евновича указана верно. См., в частности, параграф 20 Предисловия (обзор материалов тома) - Состояние Вильны в декабре 1812 года - с. XLVII.
наташа: На Фейсбуке, попалась эта фотография Подписана - 1940 год, ул. Немецкая. Мне кажется, что это начало улицы Жиду. На заднем плане виден дом, он похож на дом Вокечю 18. На этой фотографии, слева, виден его кусочек Я права или нет?
ovcankov: Нет, пятачок отлично виден.
Gedis: наташа rašė: Мне кажется, что это начало улицы Жиду. На заднем плане виден дом, он похож на дом Вокечю 18. Arti, bet ne tas. Atrodo, kalbat apie buvusį kampinį Žydų/Vokiečių sankryžos namą. Pridedu dar 2007 m. darytą sutapatinimą: Apie наташа pateiktą nuotrauką. Autorius - Lietuvos karo aviacijos štabo fotolaboratorijos vedėjas kapitonas Mečys Brazaitis (apie jį žr.čia). Jo užfiksuoti Vilniaus vaizdai buvo eksponuoti parodoje Vilniaus rotušėje "Sugrįžimas į Vilnių" 2007 m.
наташа: Gedis Восхищаюсь Вами , вот что значит профессионал.
Vidut: TAS, istorinis Vilniaus Pilies gatvėje, 26-uoju numeriu pažymėtas namas rašytiniuose šaltiniuose pirmą kartą paminėtas 1645 m. Per tuos amžius keitėsi pastato savininkai. XIX a. pabaigoje jis atiteko pirkliui Kazimierui Štraliui. Į garsiąją pirmajame aukšte veikusią „Baltojo Štralio“ kavinę (tuo metu vadinta konditerska) išgerti balintos kavos, karšto šokolado bei paragauti pakeptų grikių užsukdavo Nepriklausomybės Akto signatarai. Būtent čia 1918 m. vasario 16 d. Valstybės Taryba pasirašė Lietuvos Nepriklausomybės Aktą! Мне так кажется это не тот дом, что соответствует нынешнему Пилес 26.
Olga: А в тексте конкретно сказано, что здание, изображенное на фотографии, - это нынешний Дом сигнаторов? Мне данное фото попадалось с нейтральной подписью "Вильнюс" и просто иллюстрировало текст о новой для виленчан, в том числе женщин, моде проводить досуг в кофейнях/кондитерских, чайных. О Доме сигнаторов, где некогда располагалась кондитерская "Белый Штраль", в нем тоже говорилось, но безотносительно к публикуемой иллюстрации. Dabartiniuose Signatarų namuose (Pilies g. 26) veikė turtingo pirklio Kazimierzo Sztrallio cukrainė (tuo metu vadinta konditerska) „Baltasis Štralis“. Pasak istorikės, nebrangus firminis jos patiekalas buvo balinta kava ir pakepti grikiai. Apskritai šio savininko cukrainės visame mieste garsėjo skaniais konditerijos gaminiais, tad pagrindiniai lankytojai čia buvo saldumynų mėgėjai. „K.Sztrallis mieste turėjo ir daugiau kavinių - Šv. Jurgio prospekte „Žaliąjį Štralį“, o prospekto ir Totorių gatvių sankirtoje - „Raudonąjį Štralį“, - pasakojo L.Laučkaitė. „Baltasis Štralis“ veikė nuo 1852 metų. 2002-aisiais kavinę bandyta atgaivinti, buvo atkurtas ir anuos laikus primenantis interjeras, deja, ji greit bankrutavo. См. подробнее здесь. А на фото в предыдущем сообщении - ресторан "Ривьера" в Лентварисе. См. об этом в видеорассказе Лаймы Лаучкайте здесь (10:22 и далее).
полная версия страницы